Годы жизни: 1921-…

Место рожд.: с. Ляхи Меленковского уезда Владимирской губ.

Образование: Московский областной педагогический ин-т (исторический факультет)

Годы ссылки: 1942-1956

Обвинение и приговор: Арестован в июне 1941 г. Приговор ОСО НКВД (по ст. 58-10) - 5 лет ИТК, ссылка в Сибирь.

Род деятельности литературовед, писатель.

Места ссылки Норильск.

  Сергей Львович Щеглов родился в семье учителей сельской школы Щеглова Льва Львовича и Каратаевой Александры Ивановны. В 1925 году Сергей Львович с матерью переехал жить в г. Муром.

В 1937 г. родители Щеглова были репрессированы: отца расстреляли, мать, приговоренная к десяти годам заключения, впоследствии умерла в лагере. Несмотря на трудности своего положения, Сергей Львович продолжал учиться, одновременно начал работать. С 1937 г. он - активный рабкор, печатался в многотиражных городских, районных и областных газетах Горьковской области: «Муромский рабочий», «Горьковская коммуна», «Ленинская смена» и др. Писал заметки, статьи, рассказы, стихи, очерки, рецензии. Закончив с отличием среднюю школу взрослых, Щеглов в 1940 году поступил в Московский областной педагогический институт на исторический факультет. В 1941 году, на следующий день после начала войны, он был арестован по необоснованному обвинению и постановлением Особого совещания НКВД, по ст. 58-10 («Контрреволюционная агитация»), приговорен к пяти годам исправительно-трудовых работ в лагере в Норильске. В 1946 году Щеглова освободили без права выезда. После выхода из лагеря он работал на Норильском горно-металлургическом комбинате - на рудниках и заводе. В 1949-1955 гг., работая на производстве, учился во Всесоюзном заочном политехническом институте, получил диплом инженера-технолога. Возглавлял кислородное производство Норильского комбината. Работая на комбинате, Щеглов продолжал печататься в газетах Красноярского края: «Заполярная правда», «Красноярский рабочий», «Красноярский комсомолец», журнале «Сибирские огни», альманахе «Енисей». Печатал стихи, очерки и рассказы в сборниках Красноярска, Новосибирска, Тулы. В Красноярске в 1958 году совместно с А. Бондаревым выпустил краеведческий очерк «Город Норильск». В 1956-1959 гг. Щеглов и его родители были реабилитированы. В 1959 году его приняли в Союз журналистов СССР (журналистский псевдоним - С. Норильский), а в 1961 г. - в члены КПСС. В том же году Щеглов уволился из Норильского комбината и вместе с семьей переехал в Тулу. Поступил в Особое монтажное управление «Союзкислородмонтаж» в Москве. Работал прорабом, затем - начальником участка в г.Тула. В 1963 г. он сменил инженерную работу на профессиональную журналистскую - поступил в Тульскую областную газету «Коммунар» (орган Тульского обкома КПСС и облисполкома) специалистом-консультантом в отдел промышленного строительства и транспорта, где проработал до января 1984 г. С 1972 г. заведовал этим отделом, являлся членом редколлегии. В 1978 году получил высшее политическое образование, окончив Университет марксизма-ленинизма Тульского обкома КПСС. За работу на Норильском комбинате и в редакции газеты «Коммунар» Щеглов награжден многими почетными грамотами. Постановлением Красноярского совнархоза и крайсовпрома в 1960 году награжден значком «Отличник социалистического соревнования РСФСР», в 1970 г. - медалью «За доблестный труд». В 1977 г. - Почетной Грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР. В 1977 и 1980 гг. награжден бронзовой медалью ВДНХ СССР. Сергей Львович Щеглов - талантливый журналист и литератор. В газетах, журналах и сборниках опубликовал несколько тысяч статей, очерков, зарисовок, репортажей, корреспонденций, рецензий, стихотворений, рассказов, повестей, фельетонов.

Под псевдонимом С. Норильский в 1963 году им опубликована научно-фантастическая повесть «Джунгли Венеры» в газете «Заполярная правда» (г. Норильск); в г. Горьком в 1967 г. - биографический очерк об ученом, революционере и поэте Н.М. Федоровском, с которым вместе отбывал срок в Норильске.

В Туле Щеглов выпустил три книги: «Мастер тульского оружия» (о ветеране-оружейнике А. Д. Иванове) в 1969 г. в соавторстве с В. Тижаниным; «Сергей Степанов» (о рабочем - революционере) в 1974 г. совместно с Л. Здовбель; библиографический указатель «Владимир Лазарев» в 1986 г. За документальную повесть «Сергей Степанов», посвященную председателю Тульского горисполкома, участнику 2-го съезда РСДРП, в 1974 году получил областную журналистскую премию им. Глеба Успенского. Собирать материалы и писать статьи о С. И. Степанове Щеглов продолжал и после выхода книги. В сфере его интересов были и другие партийные и хозяйственные деятели Тульского края, такие, как секретарь Тульского губкома РКП (б) И.Д. Кабаков; председатель Тульского губкома РКП (б) и Тулгубисполкома Г.Н. Каминский; секретарь Тульского губкома комсомола М.В.Кузнецов. Совместно с Н. Столяровой Щеглов написал документальный очерк по истории тульского завода «Штамп», опубликованный в 1991 году в газете «Молот» под названием «Твоя судьба, старейший завод». Он также собирал материалы и писал статьи о дочери В. А. Антонова-Овсеенко Г.В. Антоновой - Овсеенко, проживавшей в Тульской области; о литературном и театральном критике Л. Я. Гуревич; о писателях: Анатолии Кузнецове, Игоре Минутко, Наталье Парыгиной, Владимире Розанове, Александре Лаврике, Владимире Лазареве. Рецензировал произведения Э. Хемингуэя, Р. Бредбери, Д. Кугультинова, Г. Семенова, Л. Лиходеева, М. Алексеева, А. Рыбакова, И. Зверева, Г. Кублицкого, В. Лазарева, С. Снегова, А. Кузнецова и мн. др. В своих статьях Щеглов обращался к таким темам, как промышленное развитие области; благоустройство г. Тулы; культурная жизнь города; Великая Отечественная война; морально-нравственные проблемы; социально-экономические реформы 1991-1995 гг.; общественно-политические проблемы российского общества; социальные и экономические проблемы области; работа местных органов власти и общественных организаций г. Тулы; писал о династии тульских рабочих Абаховых; о семье протоиерея церкви Св. мучеников Флора и Лавра г. Тулы В. А. Рождественского и мн. др. Свои публикации печатал в таких газетах, как «Коммунар», «Знамя труда», «Молот», «Гудок», «Мелодия», «Молодой Коммунар», «Тула вечерняя», «Тульские известия», «Правда», «Труд», «Комсомольская правда», «Экономическая газета» и др. изданиях.

Очерки, рецензии печатал в «Литературной газете», «Литературной России»; журналах «Сибирские огни», «Нева», «Работница», «Октябрь», «Молодая гвардия», «Лиесма», «Новый мир», «Юность», «Театр», «Вопросы истории», «Кубань» и др.
Сергей Львович Щеглов - один из основателей и с 1990 г. (до настоящего времени) бессменный председатель Тульского областного историко-просветительского общества «Мемориал». Основная цель деятельности данного общества - восстановление имен репрессированных и их реабилитация.
С 1991 г. по 1997 г. он одновременно работал специальным корреспондентом газеты «Тульские известия».
В период работы в обществе «Мемориал» и «Тульских известиях» одной из главных тем творчества Щеглова становится судьба репрессированных. Им написаны очерк-воспоминание «Сталинская премия», опубликованный в сборнике «Правда о ГУЛАГе» (Тула, 1990 г.), повесть «Черный треугольник», публиковавшаяся в «Тульских известиях», и ряд других статей, посвященных теме разоблачения сталинских репрессий. За эту работу в 1991 году Сергей Львович Щеглов вторично удостоен премии имени Г. И. Успенского.

Норильский С. Сталинская премия : Повести. - Тула : Изд-во «Филиппок», 1998. - 254 с. : портр., ил. - (Роман-хроника).

Динь-бом! Динь-бом! Слышен звон кандальный. Песня.

ДВЕРИ ЗАХЛОПНУЛИСЬ Дверь камеры с лязгом захлопнулась за моей спиной. Словно под черепной коробкой, а не в замочной стали, с упругим звоном повернулся беспощадный ключ. В камере — человек, высокий, с широкими прямыми плечами, шагает из угла в угол. С энергией льва, только что запертого в клетку. Опущена голова, на лоб свесились космы черных волос. Руки — за спиной, в губах дымит папироса. Четыре шага по диагонали — вперед, четыре — обратно. В углу у двери — куча окурков. Под близким потолком, в сизом дыму, красновато светит из-за проволочной сетки лампочка ватт на сорок. Ни окна, ни табуретки, ни койки, ни столика. Покрашенные в серое стены. В середине двери — маленькое круглое отверстие. В нем поблескивает стекло, снаружи задвинуто. Я прошел в угол, свободный от льва и окурков, бросил свой узел, поставил чемодан и присел на его край. Всё кончено! Жизнь кончена! Оборвалась внезапно, нежданно. А какая была яркая, сколько было планов, замыслов, счастья любви и дружбы. (Тут, может быть, иной читатель, ожесточенный ужасами действительности или насмотревшийся на них с помощью всевозможных экранов, скажет: ну что это нагнетает автор страхи, что ужасного произошло? Ну, попал человек в тюрьму…

Но поставьте себя на место юноши, почти мальчишки, в представлении которого тюрьма — клоака отбросов общества. Прибавьте к этому, как много он наслышался о пытках, произволе уголовников и полной невозможности выбраться отсюда — и вы поймете, что было на душе у рассказчика, почувствуете его подавленность и обреченность). Я тупо смотрел на свой узел. В нем, в объятиях простыни, да еще в чемоданчике, на котором сижу (картон, оклеенный черным дерматином), — все имущество студента. Вот торчит черный воротник изрядно поношенного пальто, такой же козырек кепки. Пальто из недорогого сукна, на ватной подкладке. Около года назад, когда я уезжал из родного города в Москву на учебу, дядя Коля дал мне это свое пальто и всю зиму оно согревало меня (а зима была на редкость морозная). Пальто мне было широковато и длинновато, сидело мешком, но к форсу никто из первокурсников, особенно провинциалов, не стремился, каждый был одет в меру своего достатка или достатка родителей. У меня родителей не было. Пробежишь от электрички до трамвая, уши потрешь и ладно. Где-то за каменным погребом, в который меня втолкнули,— солнечный московский день, многолюдные улицы. Идут и едут, куда им нужно, свободные люди. Я этого лишен. Смириться с этим — мучительно. Столица вспоминается в отчетливых ярких картинах и сценах. Высокие просторные залы Ленинской библиотеки. Ряды столов, за ними ребята и девушки, солидные мужчины и женщины, склонившиеся над книгами и конспектами. Настольные электролампы под зелеными абажурами. Легкое шуршание перевертываемых страниц. Уют, благоговейная трапеза знаний. А за окнами, совсем рядом, краснокирпичные стены Кремля, не нарисованные, а настоящие. Я в Москве, вот он, спокойный простор всему миру известной площади. Вспоминаются шумные коридоры института, тишь заполненных аудиторий, учебных кабинетов с фолиантами, географическими картами, схемами исторических битв. Болью отдаются в памяти непорочно голубые вагоны метро, без устали ныряющие в таинственную черноту тоннелей. Молочная закусочная посередине бульвара под высокими липами Чистых Прудов. Каждое утро по пути в институт я за аккуратным столиком всласть прожевывал французскую булку с хрустящей коричневой корочкой, запивая ласковым кефиром из бутылки.

Час назад, когда черная эмка промчала меня мимо этой закусочной, вдоль серого в разводах мрамора Кировской станции метро,— пронзила сознание мысль: никогда, никогда больше не увижу ни этих высоких лип, ни поездов метро, ни Чистых прудов с их лебедями. Не увижу Москвы — родной, милой, неизведанной. Впервые за мои неполные двадцать лет мчался я в легковом автомобиле, да еще по столичным улицам. Но какой горький, трагический шик! Сижу на пружинящей клеенчатой подушке между двух парней. Один в сером костюме, другой в коричневом. Впереди, рядом с шофером, комиссар госбезопасности. Белый эллипс на рукаве мутнозеленой гимнастерки. Недавно в газетах было сообщено, что теперь кроме НКВД есть еще НКГБ — наркомат госбезопасности. Его задача — борьба с самыми тяжкими преступлениями против советского государства. Запомнилась фамилия наркома: Меркулов. Появились на улицах Москвы сдержанно-бравые военные в мутнозеленых мундирах с белыми яичками на рукаве. Прохожие разминуются с ними с каким-то смирным уважением. Миссия этих сотрудников — обезвреживать шпионов, диверсантов. Товарищ Берия, оставшийся во главе НКВД, будет выискивать врагов вообще, а эти — прежде всего шпионов. Так я понял правительственное сообщение. Но вот меня арестовал именно комиссар НКГБ. Какой же я шпион? Что случилось? Ошибка? Но меня приучили верить, что органы не допускают ошибок. Значит, участь моя плачевна, безнадежна. Парни беззаботно переговаривались о чем-то своем, обыденном, несовместимом с моим несчастьем. «Искупаться бы сейчас». «А что она тебе оказала?» Как будто бы не было между ними меня с моим непонятным, но страшным несчастьем, как будто не было рядом военного начальника с белым яйцом на рукаве. И самое главное — той непостижимо огромной беды, которая обрушилась на всех вчера. …Ходит и ходит по камере энергический куряка. Он ходит, а время остановилось. Что остается юноше, оглушенному горем и зажатому в бездействии, невозможности что либо предпринять? Остаются нескончаемые дороги памяти. Бесчисленные воспоминания. Они вспыхивают одно за другим, уводят из четырех глухих стен мрачного настоящего на светлые просторы минувшего. Роятся, множатся, переплетаются. Их сотни, тысячи. Некоторые возвращаются вновь и вновь.

Воспоминание 1 ПОСЛЕДНИЙ ЭКЗАМЕН 22 июня. Солнечное прохладное утро. Радостной гурьбой спешат истфаковцы по вымытому ночным дождиком тротуару. Через час — последний экзамен. Торопливое перелистывание учебников и конспектов. — А-а, — перед смертью не надышишься. Подслушивание у дверей, за которыми профессор принимает экзамен. — Девчата, лоб берегите! Он еще пригодится,— острят студенты. Нетерпеливое тормошенье каждого, вышедшего из-за дверей с зачеткой в руке: — Как спрашивает? Что поставил? Профессор строгий. Он сухощав, носит пенсне и тем похож на Свердлова, только без бородки. Какой важный день! Поистине рубежный. Пройдет какой-нибудь час и — первый курс окончен. Час долгий, тревожный, томительный, но он ведь непременно пройдет. Волнуюсь. Но уверен, что сдам. Как и ко всем экзаменам, подготовился добросовестно. Наверняка сдам. Стало быть, закончу первый курс. Через час. Время — вперед! Что тревожит — оценка. Надо «пятерку». Иначе в третьем семестре — жить не на что. Помогать мне некому, и если сегодня «Свердлов» поставит «четверку» — стипендии не видать. Но уверенности, что сдашь на «пятерку», не может быть, никогда. Пусть все, что следует, прочитал, пусть все основное запомнил, пусть основательно истерты конспекты — уверенности в «пятерке» нет. Мало ли что может случиться на экзамене… И вот захожу в аудиторию, беру со стола билет. В нем первый вопрос: «Мечта, иллюзия, воображение». Ну, все! Есть что рассказать. Сажусь, готовлю ответ. А через полчаса открываю дверь в коридор с крылатым ощущением свободы. В зачетке — размашистая «пятерка». Первый курс завершен! Стипендия на первое полугодие обеспечена! Однокурсники поздравляют, расспрашивают, разглядывают страничку зачетки. Остро осознаю необыкновенное счастье момента. Свободен, свободен! Не надо больше готовиться ни к каким экзаменам, можно отрешиться от непрерывного запоминания дат, имен, событий, формулировок. Время принадлежит мне. Не надо торопиться на лекции, коллоквиумы. Иди в кино, на реку, в парк — куда хочешь. Вольная птица. И так целое лето! Чудесно-многообразное.

Провести его в Москве? Я ведь не видел еще по-настоящему этого великого города. Десять месяцев жизни в нем пронеслись в напряженной учебе. Институт — библиотеки — музеи — вот постоянный маршрут. Не терпится побродить по старинным улицам, набережным, площадям. Рассмотреть каждое здание. Ведь что ни шаг — встреча с Историей. Хорошо и на родину поехать, на милые берега Оки. А там Дуся. Какое счастье — провести лето вместе с ней! А может, в археологическую экспедицию? Преподаватель археологии Борис Александрович Рыбаков набирает студентов на раскопки древнерусского города со странным названием Вщиж. Где-то на Десне. Какая она, эта Десна? Наверное, поменьше нашей Оки. И еще мечталось: вот куплю только что выпущенную книжку на английском — какой-нибудь роман современного западного писателя — и переведу. Двух зайцев сразу подстрелю: познакомлюсь в первоисточнике с нынешней иностранной беллетристикой, и в английском потренируюсь. Нет, пожалуй, сначала — в экспедицию. А потом — к Дусе. Ну, а с Москвой познакомиться еще успею. В ней мне еще четыре года. Неоглядный срок. Почти вечность. Да и вообще — буду стараться не покинуть столицу никогда. Радостно возбужденный, сбегаю с полукруглого крыла мраморной лестницы, из полумрака здания — в солнечный простор улицы. Голубизна неба, свежая зелень крон, яркие платья женщин, девушек. Через Подсосенский, Казарменный переулки выбираюсь на Чистопрудный бульвар, иду не спеша, впитываю воздух воскресной Москвы. Как хорошо! Но что это? С удивлением, почти с испугом ощущаю: какая-то тяжесть остается на душе, какой-то груз легонько, но давит. Перерываю в памяти все, что было, что предстоит. Да нет, решительно никаких причин для тревоги или беспокойства. Пытаюсь успокоить себя: какая-нибудь тонкость, реакция на внезапное освобождение. Или просто усталость последних недель, еще не отторгнутая приливом новых впечатлений. Да неужели предчувствие какое? Э-э, ерунда! Психологическая наука говорит: предчувствий не бывает. Мы — не мистики. Мы — материалисты.

Начнем новый период с того, что подстрижемся. Провожу ладонью по затылку: во как отросли! С этими мыслями прошел я Чистые Пруды, почти всю Кировскую. В крохотной парикмахерской у выхода на Лубянку опускаюсь в кресло. «Прибор! — подала парикмахерша зов за перегородку, вправляя мне за воротник салфетку. Приятное прикосновение женских пальцев к шее. Раздвигается шторка за дверью у кассы, старушка в белом халате выносит алюминиевый стакан на тарелочке. Из угла, где под низким потолком черное блюдо репродуктора, умиротворенно льется негромкая музыка. Вот и она стихает, и голос дикторши — как будто бы вот тут, рядом: — Внимание, внимание, говорит Москва, радиостанция имени Коминтерна… Что-то значительное, не повседневное слышится в этих обычных словах, какая-то особая интонация. Ну, вот и объяснение: «Через пять минут слушайте выступление заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР, народного комиссара иностранных дел…» Швейцар, сидящий у входа, встает и увеличивает громкость радио. Дикторша повторяет предупреждение, и теперь ее голос заполняет комнату. Взгляды всех устремлены на черный конус в углу. Смолкают разговоры. Мне показалось, что прошло меньше пяти минут, пока тот же голос с большой значительностью провозгласил: — Внимание! Внимание! У микрофона заместитель председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР, народный комиссар иностранных дел товарищ Вячеслав Михайлович Молотов. И тут же — голос этого известного всем человека, Он чуть картавит и слегка заикается — это особенно заметно после четкого, отработанного голоса дикторши. — Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление… Кажется, что волнение звучит в этом голосе, какая-то тревога. Две девушки-парикмахерши вышли из-за занавески и притихли под репродуктором, приготовились слушать. Моя добривает мне щеки. — Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек…

Впиваюсь слухом в медленные, будто спотыкающиеся слова — и не могу принять, что это действительность. Не могу представить, что пылают здания в Киеве и Житомире, что на нашей земле льется кровь, гибнут люди. Не может быть! Ведь за окном — солнце, яркое летнее солнце, шумит прибой городских улиц. — Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством… Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в пять часов тридцать минут утра сделал мне как Народному комиссару иностранных дел заявление от имени своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы… Пожилой москвич смотрит в пол, невозможно прочесть что-либо на его лице. Рядом — лейтенант, губы решительно сжаты. Ужас в глазах у молоденькой парикмахерши. — Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины… Территория… Терра — террис,— зачем-то подает мне память недавние занятия по латыни. — …Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами. Парикмахерши ушли за занавеску. Оттуда послышался плач. — Ну, не надо, Катюша, ну что ты… Захлебывается в рыданиях девичий голос: — Да ведь они же на самой границе! Их часть, наверное, первой пошла… — Ну и что же? Обязательно убьют, что ли? У меня в Киеве мать и две сестры… Вот оно, наступило, время подвига, час, к которому мы готовили себя, в ожидании которого жили. Необыкновенный подъем в душе, острое ощущение внезапной перемены судьбы. Отныне каждый час становится знаменательным, каждые сутки — веха истории… …Ходит и ходит лев по клетке. Курит папиросу за папиросой. Решительно, размашисто меряет камеру: четыре шага вперед, четыре обратно. По диагонали. А я сижу на

чемодане. Вновь и вновь лихорадочно перерываю свои девятнадцать годов, стараюсь отыскать в них причину сегодняшнего несчастья. Ничего, как будто, не находится. Правда, отыскивается кое-что не в мою пользу.

: нет

Произведения С.Л. Щеглова (Норильского):

Отдельные издания

Город Норильск : краевед. очерк / С. Щеглов, А. И. Бондарев. - Красноярск : Кн. изд-во, 1958. - 102 с.

Мастер тульского оружия / С. Щеглов. – Тула, 1969.

«Не вечно зло, если добро множить» : лит.-крит. очерк / С. Щеглов. – Тула : «Гриф», 1999.

Сталинская премия : повести / С. Щеглов. - Тула : Филиппок, 1998. - 253 с.

Сергей Степанов : док. повесть / С. Щеглов. – Тула, 1974.

Николай Федоровский / С. Щеглов. - Горький, 1967.

О жизни и творчестве С.Л. Щеглова (Норильского):

Калабекова, В. Секрет от Норильского : [встреча с писателем С. Щегловым] / В. Калабекова // Заполяр. вестн. – 2001. – 5 нояб.

Мартынова, В. «Наше знакомство состоялось осенью 1955 года» [об С. Щеглове] / В. Мартынова Заполяр. правда. – 1996. – 20 сент. Печерская, Л. «Довести рассказ о Норильске до 2001 года» : [о кн. С. Щеглова «Сталинская премия» / Л. Печерская Заполяр. вестн. – 1999. – 28 апр.

Полушин, Д. Вспомнить всех поименно : [о писателе С. Щеглове, бывшем заключ. Норильлага] / Д. Полушин Енисей. - 2001. - №4/5. - С. 183-184. Осипов, А. Наш корреспондент в Туле : [C. Норильскому - 65 лет] / А. Осипов Заполяр. правда. – 1986. – 19 сент.

Рычкова, Т. Герои, которых мы выбираем : летописцы Норильска : [Н. Урванцев, А. Бондарев, Т. Гармаш, В. Лебединский, С. Щеглов, Ф, Антонов, Д. Алкацев, А. Львов, А. Воронцов] / Т. Рычкова Заполяр. правда. - 1999. - 13 янв. Рычкова, Т. Щеглов согласен с Вольтером : беседа с С. Щегловым / записала Т. Рычкова Заполяр. правда. – 2001. – 14 нояб.

Сахно, Н. Долгожитель из «роковой дали» : [об С. Щеглове] / Н. Сахно Заполяр. вестн. – 2006. – 20 сент. Сахно, Н. Приобретая, помним / Н. Сахно Заполяр. вестн. – 2001.- 26 окт.

Чупринин, С. Щеглов Сергей Львович : [статья-справка о писателе] / С. Чупринин Новая Россия: мир литературы : энцикл. словарь-справочник : в 2 т. / С. Чупринин. – М., 2002. - Т. 2. - С. 680. Шамис, И. Сергей Щеглов – Норильский : [о С. Л. Щеглове] / И. Шамис Заполяр. правда. – 1984. – 30 окт.

Шур, Н. Норильск – судьба : о пребывании в г