Скрыган Ян (Иван) Алексеевич

Годы жизни: 1905-1992

Место рожд.: д. Трухановичи Копыльского р-на (Белоруссия)

Образование: Белорусский государственный ун-т

Годы ссылки: 1950-1955

Обвинение и приговор: Арестован в 1936 г., ссылка в Красноярский край.

Род деятельности писатель.

Места ссылки Сухобузимский район.

Скрыган Ян (Иван) Алексеевич; (16.11.1905, д. Трухановичи Копыльского р-на – 18.09.1992), белорусский писатель. Заслуженный работник культуры Беларуси (1985). Учился в БГУ (1928–1932). Работал в слуцкой окружной газете «Вясковы будаўнік», газете «Літаратура і мастацтва», Государственном издательстве БССР, журнале «Полымя». В 1936 репрессирован. Реабилитирован в 1954. С 1967 заведующий редакцией Белорусской Советской Энциклопедии. В 1975—1985 ответственный секретарь Комитета по Государственным премиям Беларуси в области литературы, искусства и архитектуры. Один из родоначальников белорусского очерка (сборники «Полыхает солнце», 1930; «Недописанный профиль», 1932). Мастер новеллы, рассказа. Автор книг «Встречи» (1935), «Рассказы» (1956), «Наталья» (1957), «Непрошенная слеза» (1958), «Скажи одно слово» (1961), «Своя повесть» (1964), «Круги» (1969), «Несколько минут чужой жизни» (1979) и др. Создал ряд литературных портретов известных деятелей белорусской культуры («Утренние росы», 1965). Государственная премия Беларуси 1976 за участие в создании Белорусской Советской Энциклопедии.

Рублевская Л.

Бывший футурист из Сиблага Ян Скрыган и его несколько жизней

«Мне кажется, что и после смерти я буду помнить и буду счастлив, что кто–то на земле очень любил меня»…

Наверное, он сейчас действительно счастлив… Его помнят. Да и такую любовь, какую встретил он, встречают на земле редко. Но и редкий человек, прошедший подобные испытания, мог остаться столь светлым, добрым и мудрым, каким остался в памяти людской писатель Ян Скрыган. Его биографии хватило бы на нескольких человек. Словно ему было дано прожить не одну, а несколько жизней.

Жизнь первая

Начало 20–х годов прошлого века. Студент Слуцкого сельскохозяйственного техникума Ян Скрыган был замечен как подвизающийся на литературном поприще и приглашен на работу в слуцкую газету. Так он попал в компанию молодых белорусских литераторов, возглавляемую колоритной личностью, первым белорусским футуристом Павлюком Шукайлой. Молодежь под предводительством Шукайлы училась писать «лесвiчкай», под Маяковского, «кабтолькiпапасцi ў гэтыфутурызм». Потом Шукайла перетаскивает свою «команду» на Полотчину, затем – в Минск. Кроме «правой руки Шукайлы» Янки Скрыгана, в «команду» входил и Петрусь Бровка, впоследствии вычеркивавший этот факт из своей биографии. «Памятаю чы прыклад футрызму, што трэбанечым вылучацца, мы хадзiлi бадайусе з кiямi i ў капелюшах, што на той час было навiною. Трымалiся беваяўнiча i задзiрыста. На лiтаратурных вечарах i дыспутах чы талiкрыклiвыявершы, траха не хапалiся за грудзi ў спрэчках», – вспоминал Скрыган. Но футуризм был для него «переходным этапом». Один за другим выходили сборники прозы. Становилось понятно, что в отечественную литературу пришел тонкий стилист, необыкновенно чувствующий слово… Скрыган познакомился с красавицей Галиной, работавшей машинисткой в Государственном издательстве, женился. Вскоре жена забеременела. Был конец 1936 года. Скрыган приехал в дом творчества под Пуховичами, чтобы поработать над важной статьей для газеты «Лiтаратура i мастацтва». Соскучившись, хотел вызвать жену — всего полгода как поженились… Не успел. Он никогда больше не увидится с ней и никогда не увидит родившегося вскоре сына.

Жизнь вторая

Скрыгана арестовали прямо в доме творчества. Он точно знал, кто писал доносы, – друг–поэт, сосед по минской квартире… Начались самые страшные дни в жизни писателя. Следователь был изобретателен. Бил, обливал холодной водой, сажал в карцер, такой узкий, что в нем нельзя было повернуться, и когда узник уже не имел сил стоять, то «висел, сдавленный его теснотой до боли во всем теле».

Следствие длилось целый год. Потом был скорый и неправедный суд и приговор: 10 лет лагерей и 10 лет ссылки. Ново–Ивановское отделение Сиблага превратило Скрыгана в опытного лагерника, хотя поначалу даже с домашней одеждой пришлось по злой воле зэков распрощаться. Но Скрыгану, видимо, иногда помогало и его необыкновенное обаяние. Невозможно было не проникнуться симпатией к этому скромному, добродушному человеку, который даже в самых страшных обстоятельствах сохранял самое главное – свою личность, умение видеть красоту в окружающем мире. Однажды вечером в порыве отчаяния он выбежал из барака. «На улице было холодно, зябко. Я выскочил в нижнем белье… Меня насквозь пробирал холод, я чувствовал, что дрожу, но стоял как вкопанный и смотрел в небо. Боже, какое оно было широкое и как мощно кипели и менялись в нем краски…»

И созерцание небесной красоты вновь вернуло силу жить.

Были и более материальные «чудеса». Однажды вечером бригаду, в которой работал Скрыган, вели с работы. Вдруг на снегу он заметил кочан капусты, «круглый, свежий, морозно–упругий»… Чтобы поднять его, обессиленному, болеющему цингой узнику нужно было сделать всего шаг в сторону… И рискнуть жизнью. Ведь шаг в сторону приравнивался к побегу и охранник имел право пристрелить нарушителя. Но Ян решился. Колонну тут же остановили. К заключенному подбежали охранники, отобрали недозволенную добычу. Он подготовился к худшему. Но старший по званию охранник внимательно посмотрел на «преступника» и тихо приказал коллеге, державшему кочан: «Отдай человеку…»

Лагерный срок закончился в 1946 году. Начиналась ссылка. Начальник спецчасти лагеря предложил: «Давай перекручу тебя три раза — и ты ткнешь пальцем на карте Советского Союза, которая висит на стене. В какую точку попадешь — туда и направишься». Так и сделали. И выпало Яну Скрыгану ехать в Узбекистан, в Фергану.

Жизнь третья

Пока добрался — в теплушках, по разрушенной войной стране — обессилел, изголодался… Да еще и ограбили дорогой. Трое суток ночевал на улицах Ферганы. Попросил у прохожего махорки. Тот оказался главным бухгалтером завода. Так Ян Скрыган попал в качестве бухгалтера на завод. Там он и встретил верную подругу жизни, свою большую любовь — Анну…

Мне посчастливилось брать интервью у Анны Михайловны через несколько лет после смерти ее мужа, Яна Скрыгана. Анна Михайловна вспоминала, как впервые увидела нового сотрудника по бухгалтерии: в тюремном бушлате, лицо, опухшее от голода и недосыпания. Анна была москвичкой — эвакуировалась в Узбекистан в начале войны. Муж погиб на фронте, сыну Алику семь лет. Новый бухгалтер оказался интеллигентным, добрым человеком. Жили в кибитках по соседству, дружили. Особенно привязался к дяде Яну маленький Алик.

«И вот однажды Алик прибегает ко мне и говорит, — вспоминала Анна Михайловна, — мама, полюби дядю Яна! Хоть немножко полюби!» Я растерялась: «Как ты мог такое придумать?» Оказалось, Алик играл с Яном Алексеевичем в шахматы и спросил, почему тот ужинает с нами вместе, а живет отдельно… И Ян Алексеевич ответил: «Вот если бы твоя мама хоть немного меня полюбила, то жили бы вместе…»

И Анна Михайловна решилась: «Сходи к дяде Яну — пускай переносит вещи к нам…» Алик — пулей к дяде, через какое–то мгновение из кибитки — снова же — пулей выбегают они оба…»

Через год у Яна и Анны родилась дочка — Галя, названная в память первой жены Скрыгана (тому как–то передали, что в дом, где жила его семья, попала бомба)…

Климат Узбекистана не слишком подходил, но с «волчьим» паспортом Скрыган не мог жить в Беларуси. Удалось попроситься на работу в Эстонию, в городок Кивиыли, где на сланцехимическом комбинате требовался бухгалтер. Кстати, Скрыган посчитал своим долгом освоить язык людей, среди которых работал, и вскоре свободно говорил на эстонском. А теперь в городе Кивиыли стоит памятник Яну Скрыгану.

Жизнь налаживалась… И тут опять постучалась беда — писателя забрали во второй раз без обвинения, просто «повторно арестовали». Были в 1948 году такие юридические опыты со стороны МГБ. Анна сказала на прощание: «Помни: где бы ты ни был, я к тебе приеду».

Жизнь четвертая

Скрыгана выслали в Сибирь, в деревню Сухобузимо, на вечное поселение. А жену каждую ночь вызывали на допросы. Дочь Галя была еще грудная. Но на просьбы матери отлучиться, чтобы покормить ребенка, следователи говорили одно: «Отрекись от мужа — и иди».

Анна не отреклась. Выдержала все. Как только стало возможно — отправилась вместе с детьми в Сибирь.

Ян Скрыган три дня стоял на площади, ожидая семью, — поезда ходили не по расписанию. Можно только представить, что он пережил, передумал за эти дни ожидания. Когда Анна увидела его, губы у него были совсем белые от холода. Он сказал только:

— Ты приехала. Ты вернула мне жизнь.

Продали единственную имевшуюся приличную вещь — костюм Скрыгана и купили землянку. Опять начали обживаться…

Но пришло письмо о реабилитации.

Яну Скрыгану — под 50… Когда его впервые арестовали, он был еще молод, полон сил и творческих планов… Самый важный для самореализации возраст прожит вне литературы. Заключенным писать категорически запрещалось, за этим строго следили. Даже новая семья не знала, что он писатель. И вот — все начинать с нуля…

В Минске далеко не все решались восстанавливать знакомство с бывшим заключенным. Но все же находились и иные люди. Деньги — целых тысячу рублей! — одолжил старый друг Заир Азгур. Юревичи пустили пожить в своей квартире. Поддержал Иван Шамякин, председатель Союза писателей. А Петрусь Бровка, с которым когда–то вместе были в футуристической группе Павлюка Шукайлы, в 1967 году пригласил Яна Скрыгана на ответственную работу в создаваемую белорусскую энциклопедию. На все предостережения отвечал, что Скрыгану он доверяет, и лучшего стилиста, способного выработать язык будущей энциклопедии, не найти.

Так начался новый этап жизни Яна Скрыгана.

Жизнь пятая

Именно об этой жизни Скрыгана только и знали многие. Известный белорусский писатель, переводчик, заслуженный работник культуры, лауреат Государственной премии… Он пользовался огромным авторитетом как знаток и защитник белорусского языка, неутомимый и принципиальный. Петрусь Бровка принес ему на редактирование свой опус «Калiзлiваюццарэкi». Скрыган предупредил, что, если начнет редактировать, оставит только четверть. На что Бровка ответил: «Я знаю. Но если ты отредактируешь, больше ничего не нужно будет поправлять». Однажды Стефания Станюта сказала после вечера в Купаловском театре, на котором выступал Ян Скрыган: «Я его слушала, как музыку».

Но прошлое не давало забыть о себе. В 1963 году из Западной Германии в адрес Союза писателей пришло письмо на имя Яна Скрыгана. В конверте был снимок юноши с надписью на обороте: «Дорогому отцу от сына Всеволода». Оказывается, первая жена Скрыгана Галина не погибла, их с сыном во время войны угнали в Германию. Там и остались жить.

Завязалась переписка… Но отец так никогда и не встретился с сыном. Только внуку Яна Скрыгана, известному гитаристу, которого тоже зовут Ян Скрыган, удалось познакомиться воочию с германским родственником.

Скрыган прожил 86 лет. Он был великим тружеником Слова. «Якая гэтамiлата — праседзецьноч за сваiмсталом! За работаю, штотабедаражэй за ўсеадпачынкi»…

Он успел отобрать у судьбы часть загубленного… И этого хватит, чтобы мы его любили и помнили, — ведь после смерти начинается новая, самая долгая, жизнь писателя. Жизнь его произведений.

1. Скриган, Я. А. Круги : повесть с отступлениями / Я. А. Скриган. - Мн.: Мастацкая литература, 1972. - 432 с.

2. http://www.memorial.krsk.ru

3. www.kopyl-region.narod.ru

4. www.sb.by