Различия

Здесь показаны различия между двумя версиями данной страницы.

--- пфеффер_нора_густавовна [2014/06/08 08:56]
ram3ay создано
+++ пфеффер_нора_густавовна [2014/06/08 09:00] (текущий)
ram3ay [Творчество]
@@ Строка 1: / Строка 1: @@
 ====== Пфеффер Нора Густавовна ======
+**Годы жизни:**	1919 -
+**Место рожд.:**	г. Тбилиси (Грузия)
+**Образование:	**Тбилисский педагогический ин-т
+**Годы ссылки:**	1943-
+**Обвинение и приговор:**	Арестована в 1943 г. Приговор (по ст. 58-10) - 10 лет ИТЛ и 5 лет ссылки в 	Красноярский край.
+**Род деятельности**	литератор, педагог.
+**Места ссылки**	Дудинка, Норильлаг, Мариинск.
+===== Биография =====
+:	Эти строки, как стоны в пустыне,
+За колючкой погибших так рано,
+С тех смертельных времен и поныне
+Сердце — в незаживающих ранах
+Нора Пфеффер
+Нора Густавовна Пфеффер, немка, уроженка Тбилиси, правнучка каталикоса
+Грузии. Родилась 31 декабря 1919 года. Отец работал директором школы, в которой
+училась Нора. В 1935 арестованы оба родителя. Поступила в Тбилисский
+пединститут. Отказалась отречься от родителей, была исключена из института.
+Перед войной вышла замуж за грузина. Муж на фронте в 1943 года был тяжело
+ранен. В октябре 1941 года депортировали Тбилисских немцев. Нору, как жену
+грузина, оставили в Тбилиси. Арестована в 1943 на следующий день после похорон
+дедушки. Ребенка оставила у прислужницы каталикоса Грузии. По статье 58-10
+Нора была осуждена на 10 лет исправительно-трудовых лагерей и 5 лет ссылок.
+Срок отбывала в Мариинских лагерях на лесоповале, затем в Норильлаге в Дудинке.
+Занималась тяжелыми земляными работами. Ссылку отбывала в колхозе Северного
+Казахстана. Работала пастухом, учетчиком тракторной бригады. Вскоре Норе
+Пфеффер разрешили преподавать в школе, где она вела почти все предметы, так как
+не было учителей. Вскоре разрешили переехать в Джамбул. Много лет Нора
+Густавовна преподавала в Алма-Атинском институте иностранных языков и в
+Казахском университете. Работала диктором немецкой программы Казахского радио.
+И писала стихи. Сын Реваз Каралашвили – главный человек в жизни Норы Пфеффер.
+Всё её творчество связано с сыном. Он – тот ребёнок, которому она посвящала свои
+детские стихи. Издала около 20 сборников детских стихов, сказок в стихах,
+лирических сборников: «Беттина и ветер» (1992), «Заяц-парикмахер» (1989),
+«Обезъянка Мик» (1980), «Путешествие Отара» (1977), «У синего Черного моря»
+(1984), «Фракки – императорский пингвин» (1987), «Чем дальше, тем ближе» (1991),
+«Время любви» (2000), «Мои друзья» (1990), «Годовые кольца» (1984), «Как
+Барбосик сам себя нашел» (1987) и др. Стихи Норы Пфеффер также публиковались
+в сборнике стихов норильских поэтов «Гнездовье вьюг» (1994).
+Рецензии: в файле
+Фотоархив: нет
+===== Творчество =====
+Нелли Мельникова
+«КАЖДЫМ СЛОВОМ СВОИМ
+ВОРОШИМ НЕПОТУХШИЕ УГЛИ...»
+(О стихах Норы Пфеффер)
+Несмотря на заголовок «Время любви», книга многогранна, многослойна и во времени, и в пространстве... Она полифонична. Но заголовок тем не менее очень отвечает её содержанию, ибо всё, о чём пишет поэтесса, пронизано глубочайшим чувством любви к жизни, Богу, людям, природе, детям, к каждой былинке и песчинке на самой Земле, чувством глубокой ответственности за всё, что происходит.
+Дарование есть порученье.
+Не дай же погаснуть
+Святому огню.
+Ты людям отдай
+И дыханье, и пенье
+И радуйся
+Каждому новому дню
+           («Мама», перевод В. Леваневского)
+Любовь в стихах Норы Пфеффер почти никогда не уходит в интимную сферу с точным адресом. Ей скорее свойственны обобщения, не исключающие, однако, и адреса интимного, угадываемого между строк:
+Печальны
+Были руки мои,
+Холодны и одиноки.
+………………………
+Как счастливы
+Были руки мои,
+Как в забытьи!
+Так участливы,
+Теплы и щедры.
+Крепкие руки твои
+Дарили им нежность.
+            («Руки», перевод Б. Дубровина)
+ Одиночество – это ведь тоже о любви, о жажде её, об отсутствии:
+На заднем дворе
+в ледяном снегу
+Лежала молодая она,
+И точно ко мне,
+ко мне сквозь пургу
+Взывала, умирая, она.
+……………………….
+Склонилась я к ней,
+в пургу со ствола
+Сорвала осторожно с больной
+Пять зябких ветвей,
+домой принесла.
+Напоила подогретой водой.
+И тает печаль...
+                       («Елочка», перевод  Б. Дубровина)
+«Гроза». В этом стихотворении не только огромной силы любовь, но и столь же огромная решимость борьбы за это чувство. Поэтесса не уточняет повод написания стихотворения, но вполне можно отнести его ко времени получения письма из Барнаула от раненого мужа Юрия. Пишет – значит, жив, есть глаза и руки, а потому – к нему (она была ещё свободной):
+К тебе лететь
+сквозь тьму,
+сквозь расстоянья,
+Хоть Маргаритой на метле
+к тебе нестись
+И силой ведьмы
+вырвать у судьбины,
+Чтобы всё горе от тебя отринуть,
+И пусть за это
+жизнью заплачу!
+                          (Перевод  Б. Дубровина)
+Любви всегда сопутствуют нетерпение, ошибки, иногда трагические. Гениально рассказано об этом в стихотворении-притче «Почки сирени». Ошиблась она (сирень), расцвела в декабре, обманутая случайными жаркими лучами солнца:
+Она готова с солнцем слиться
+И в счастье верит не шутя,
+Ей, как признанья, снятся птицы
+И ласки тёплого дождя.
+Но боль какая – нету мочи!
+Метели яростный прыжок!
+И – задохнувшиеся почки
+Мороз отчаянный прожёг...
+                     (Перевод Б. Дубровина)
+ Все стихи, даже кажущиеся далёкими лирической героине с её трудной любовью, ожиданием счастья, согласием на краткий его миг, всё же тесно спаяны с её внутрен¬ним миром, и в каждом стихотворении, хотя бы приблизительно, можно ощутить, на какой ступени своей лирической (а часто и иной) ипостаси она находится, чем живёт душа, чего ожидает, на что надеется. Стихотворение «Тайга» дохнуло ссылкой, где хотя и было невероятно тяжело, но природа царственная и величественная замечена и запечатлена:
+Как будет не хватать отныне
+Мне этих ягод, тропок тихих.
+От губ вовеки не отхлынет
+Прикосновение брусники.
+                  (Перевод Б. Дубровина)
+Всего себя ты подарил мне щедро,
+Но ни ручьи с водою голубой,
+Ни твоего задумчивого кедра,
+Прощаясь, я не унесу с собой.
+…………………………………
+Лишь поцелуи голубики синей
+Я на губах надолго сохраню.
+                («Кедр», перевод Л. Степановой)
+«Саксаул» – образ дерева, вобравшего в себя и простор, и пекло, и холод ночей пустыни; внешне – жизнь его искорёжила и изуродовала, но внутренние качества его остались прежними (аналогии напрашиваются сами собой!):
+Не напрасно его почитают
+Испокон веков
+Жители пустынных горизонтов
+В огромной стране казахов,
+Ибо ни одно другое дерево
+Не дарит и в снег, и в мороз
+Столько тепла и жара,
+Когда разводят пылающий костёр.
+                       (Перевод  Б. Дубровина)
+ Она почти никогда не ставит время написания стихотворения (за редким исключением, и только там, где дата – часть сюжета). Но, кажется, что она побывала везде (СССР) – география её, увы, не добровольных путешествий, весьма обширна: тюрьмы Кавказа, Красноярск, Заполярье, куда плыли по замерзающему уже Енисею, Дудинка, Казахстан, а в последних стихах указаны Москва, Германия, Швейцария...
+* * *
+Я – из той же категории неугодных, ненадёжных, вывозимых из европейской час¬ти России в Сибирь и Казахстан в 1941 году в телячьих вагонах с воени¬зированной охраной. Моё имя Нелли Бастерс, и я, как и Нора, выжила, пережив ужас и лесоповала, и сплава, и ещё много чего.
+Наши с Норой жизненные тропы несколько раз пересекались виртуально, так и не завершившись встречей и знакомством... А жаль: её поэзия меня не только интересует, волнует, трогает, но моментами потрясает, как её судьба и её личность.
+год. Томск. Я учусь в девятом классе, а вечерами играю в джаз-оркестре шарикоподшипникового завода, организованном моим отцом – Иваном Карловичем Бастерсом. Мне очень трудно совмещать учёбу и освоение аккордеона, но папа непреклонен: пригодится. В оркестре я познакомилась с Рудольфом Штейнбрехером – пианистом. Он был тоже ссыльным (из Тбилиси). Постарше меня. До войны успел закончить шесть классов музыкальной школы. И хотя в трудармии потерял фалангу одного из пальцев, всё же с партией фортепиано справлялся – очень хотел, очень старался, очень любил музицировать. У него был неплохой голос, и вообще был он очень музыкален и прекрасно воспитан, хотя и работал такелажником. Всё объяснялось просто: семья была очень интеллигентной – мать отличная пианистка, а двоюродная сестра – Нора Пфеффер – поэтесса... Тогда мне это имя не сказало ничего.
+Ещё «кусочек» жизни пролетел. Живу с родителями в девятиметровой комнатушке в Алма-Ате, где учусь в консерватории. Мама, после долгого «недопускания» её  к педагогической работе, преподаёт в инязе. Иногда рассказывает о своих студентах. Особенно её восхищает (она его очень любит) Резо Каралашвили: талантлив, интел-лигентен, прекрасно воспитан, эрудирован, всё схватывает на лету. Иногда приносит переводы в стихах или и вовсе стихи. Мама восхищается, восторгается, а ответ на загадку несложен: мама Резо – Нора Пфеффер.
+Иногда мама приглашает меня в качестве аккомпаниатора на музыкальные занятия к детям в специализированную школу, где она ведёт немецкий язык с первого класса. И, представьте себе, на пульте стоят детские песенки Оскара Гайльфуса – моего консерваторского знакомца-композитора – на стихи Норы Пфеффер.
+ Начинаю прислушиваться к этому имени, уже во второй раз пересекающему мою жизненную тропу. Мы с детьми перепели множество песенок Норы, и во всех такая любовь и нежность к детям! Всё легко понять, если прочесть и вникнуть в целую отдельную главу книги «Моё дитя».
+год. Я уже живу и работаю в Усть-Каменогорске; приехали с мужем забрать своих стариков, и снова встретилась с Рудольфом. Можно сказать, за прощальным ужином. Среди тем разговора, конечно же, Резо – уже профессор-доктор в Тбилиси и Нора. Вот уж тут я много знала и о ней, и из её поэзии. Но встреча вновь не состо¬ялась: поэтесса была в отъезде. Не судьба!
+ Но судьба, так коварно отнимавшая у меня возможность встречи, подарила мне всё же один шикарный подарок – встречу с талантливой книгой стихов Норы на двух языках с замечательными переводами: В. Леванского, В. Швыряева, Е. Колосова, Н. Субботиной, Л. Степановой, Б. Дубровина. Последний сделал самые трудные и, на мой взгляд, удачные переводы. Возможно, из деликатности Б. Дубровин избегал переводить чисто интимную лирику (всё же женская лирика отличается от мужской), а выбирал темы пожестче и покруче, требовавшие больше силы трагизма и мужес¬тва. Вот как раз самую трагическую часть стихов, объединённых заголовком «Моё дитя», перевёл Б. Дубровин и сделал это и проникновенно, и глубоко, и виртуозно. Однако это вовсе не означает, что переводы лишены чисто женской нежности.
+Чтобы понять, какие контрасты сопутствовали жизни не только Норы, её семьи, но и жиз-ни её единственного сыночка, её Буби, стоит вспомнить некоторые штрихи её биографии.
+Родилась поэтесса в 1919 году 31 декабря в солнечном и очень любимом Тбилиси, где безоблачно прошло её и четырёх братьев детство. В 1935 году загремело дверными засовами НКВД. С детством было покончено. В 1939 году она вышла замуж за грузина Юрия Каралашвили, в 1940 – родила единственного сына Резо.
+Широкий подоконник.
+На нём бельевая корзина,
+Вся в кружевах.
+И в ней мой сын, озарённый лучами,
+С причмоком сосёт свою ногу.
+                    («Моё дитя», перевод Б. Дубровина)
+«Дитя задыхается – коклюш, туманом дышать ему надо». А туман, такой живот¬ворящий, сгущается над Курой!
+Я бужу паромщика,
+Предлагаю деньги:
+«Надо ребёнку дышать туманом!»
+Но он отводит руку мою.
+И вот уже паром разрезает волны
+В плотном тумане
+От берега к берегу
+Туда и обратно...
+………………………..
+Рассвело,
+………………………
+Дитя на моих руках спит...
+Дышит легко и спокойно.
+«Спасибо, паромщик».
+              («Моё дитя», перевод  Б. Дубровина)
+Депортация немцев с Кавказа, как и из других мест, Нору временно не коснулась (хотя семью уже вывезли в Казахстан) – она была женой грузина, да ещё раненного на фронте, но с 1943 года началась великая трагедия Норы:
+Арест
+ноября 1943 года, Тбилиси
+Полночь.
+Дитя проснулось.
+– Куда же ты, мамочка?..
+– За ёлочкой для тебя, мой любимый!..
+В первый раз солгала ему.
+В последний раз прижимаю к сердцу
+И со своим сердцем отдаю соседке...
+Арестованную уводят.
+Но это уже не я.
+                         («Моё дитя», перевод  Б. Дубровина)
+В одном из своих стихотворений «Моя Родина», написанном уже в Москве в 1987 году, Нора глубоко философски рассуждает о том, что ей, из многих мест изгнанной, непризнанной, может стать, или хотя бы заменить понятие Родины. Тбилиси – ведь не он гнал её; суровый север с уникальным, неповторимым сиянием, сопро¬вождавшим её в самые горькие годины. Тогда, погибая от цинги, она, возможно, и не любовалась им, но теперь на вопрос внука отвечает:
+Когда я сейчас вспоминаю его,
+Мой мальчик,
+Оно и вправду прекрасно.
+…………………………….
+Моя родина – та русская женщина,
+Что тайком от всех
+Совала мне картошку,
+Когда я изнемогала от цинги...
+…………………………………
+Моя родина – тот латыш,
+С которым лежали бок о бок
+В вырытой яме,
+Спасаясь от ледяного ветра.
+……………………………….
+ Моя родина – тот еврей,
+Обладатель нескольких книг.
+……………………………….
+Моя родина –
+И та измождённая немка.
+Повторявшая часто:
+«От печали нельзя убежать,
+Но победить её можно».
+……………………………
+Моя родина – тот
+Таёжный охотник,
+Откопавший меня из-под снега,
+Укутавший в жаркую шубу –
+Вернувший к жизни...
+…………………………….
+Моя родина – люди,
+Я преданность им сохраню.
+                    («Моя родина», перевод  Л. Степановой)
+В этом перечне, который можно продолжить бесконечно, к сожалению, нет имени её мужа – Юрия Каралашвили, отца её ребёнка: он её предал ещё в самом начале, женившись на другой. А ведь мог дать ей поддержку и моральную, и материальную, но не захотел – струсил. В этот момент (она получила оскорбительное письмо от новой жены Юрия) небо показалось ей с овчинку, но жить надо было – сын! С ним она смогла соединиться, только отбыв десять лет тюрем и лагерей. На поселение она попросилась в Казахстан, куда были вывезены её родные. Хотела работать учителем, но... доверили лишь «должность» пастуха телят. Это была где-то пора «холодного лета пятьдесят третьего года».
+А стихи она начала писать в самое сложное время – на этапе в Дудинку, в пору отторжения от всего, к чему привыкла, на грани жизни и смерти. Но даже в этих нечеловеческих условиях они не дышали мстительностью и озлобленностью, хотя истекали слезами и кровью.
+«Время любви» – лишь одна из многих книг Норы, переведённых на многие языки мира, читаемых с гневом, слезами и удивлением.
+Мы, в моду вошедшие нынче,
+А кто это – мы?
+………………………………….
+Кто услышал хоть раз
+О печальной судьбе миллионов.
+От ответов таких
+Не зайдётся ли сердце от боли,
+Не польются ли слёзы?
+Да кто, наконец, осознает:
+Чего это стоит – ответить!
+Каждым словом своим
+Ворошим непотухшие угли...
+                 («Живые экспонаты», перевод  Л. Степановой)
+ И как бы в продолжение поэтесса объясняет истоки и сущность своих стихов:
+Жестки строки
+О мире жестоком,
+Ощетинены
+Лагерной прозой.
+Одиночка была
+Их истоком,
+Там, где смертные грозы, –
+Не розы.
+…………………………….
+Эти строки
+Как стоны в пустыне
+За колючкой погибших так рано...
+С тех смертельных времён
+И поныне
+Сердце
+В незаживающих ранах.
+                 («Стихи», перевод  Б. Дубровина)
+Выдержали немногие, но Нора осталась жива, и уже в 1988 году с высоты своего возраста радуется:
+Виток, виток, ещё виток –
+Без слёз, без слова укоризны...
+Как быстро крутится клубок
+Моей быстротекущей жизни.
+…………………………………
+Виток весны, ещё виток!
+И хорошо, что я не знаю,
+Когда свой жизненный клубок
+Витком последним размотаю.
+                («Хорошо, что я не знаю», перевод Н. Субботиной)
+В нескольких строфах, как в клубках пряжи, зашифрованы жизнь физическая, моральное самочувствие, философские размышления о бренности жизни, которая, тем не менее, так любима; стремление получить от неё всё, ей (Норе) предначертано. Очевидно, за этим стремлением кроется надежда на то, что будет ещё что-то светлое, когда не будут вянуть в душах «лучших чувств бутоны».
+Быть может, невозможность осуществления этого здесь, тяжёлый груз памяти о пережитом, ранняя смерть сына, у которого не было детства... Возможно, всё это вкупе заставило поэтессу кардинально поменять в своей жизни если не всё, то мно¬гое. В 1992 году она уезжает в Германию (Кёльн). Как же оно – это новое – поначалу было воспринято ею (и не только!):
+Серые мусоросборники,
+Серый асфальт,
+Серые бараки.
+Нет, не колючая проволока.
+Вместо неё –
+Три церкви с отторгающей
+Архитектурой «модерн».
+………………………….
+В бараках – не ближние,
+В бараках – чужаки.
+И лучше сделать вид,
+Что их вовсе нет.
+Новое начало в Германии...
+                     (Кёльн, 08. 12.1992 г., перевод Б. Дубровина)
+Через несколько дней:
+Словно вдруг закрылась дверь
+И темно вокруг.
+И ненужный никому
+С ноющей душой
+В день шагаешь, как во тьму:
+Ты для всех чужой...
+                    (Кёльн, 20.12. 1992 г., перевод Б. Дубровина)
+Просто стопроцентное попадание в часто употребляемое выражение: «чужой среди своих». Но не сдаётся бунтующий дух Норы:
+Ещё совсем не вечер.
+Ещё со мною свет,
+И он надеждой дразнит...
+………………………..
+Ещё я берегу
+Бунтующую душу.
+…………………………….
+Ещё я жизнь люблю.
+Ещё люблю и плачу.
+                   (Кёльн, 20.01.1993 г., перевод Б. Дубровина)
+Надежда, «дразнившая» поэтессу Нору Густавовну Пфеффер, не обманула – ров¬но через месяц после переезда в Германию она была приглашена в берлинскую «Ли¬тературную мастерскую», где её давно знали по прежним работам.
+Звезда моя, тебе дано
+Светить мне вновь и вновь...
+г. Усть-Каменогорск
+===== Источники =====
+:	Произведения Н.Г. Пфеффер:
+. Пфеффер, Н. Г. Беттина и ветер : стихи : [для дошк. возраста] / Н. Пфеффер ; пер.
+с нем. Л. Степановой. – М. : Дет. лит., 1992. - 46 с.
+. Пфеффер, Н. Г. Время любви : лирика / Н. Пфеффер ; Междунар. союз нем.
+культуры. - М. : Готика, 2000. - 299 с.
+. Пфеффер, Н. Г. Годовые кольца : [стихи] / Н. Пфеффер. - Алма-Ата : Казахстан,
+. - 81 с.
+. Пфеффер, Н. Г. Заяц-парикмахер : [для дошк. возраста] / Н. Пфеффер. -
+[Переизд]. - Алма-Ата : Казахстан, 1989. - 80 с.
+. Пфеффер, Н. Г. Мои друзья : [стихи] / Н. Пфеффер. - Алма-Ата : Казахстан, 1990.
+- 76 с.
+. Пфеффер, Н. Г. Обезьянка Мик : [стихи для дошк. и мл. шк. возраста] / Н.
+Пфеффер ; пер с нем. Л. Степановой. - Алма-Ата : Жалын, 1980. - 53 с.
+. Пфеффер, Н. Г. Путешествие Отара : стихи / Н. Пфеффер. - Алма-Ата : Жалын,
+. - 46 с.
+. Пфеффер, Н. Г. Стихи и сказки : [для мл. шк. возраста] / Н. Пфеффер ; пер. с нем.
+Л. Степановой. - Алма-Ата : Жалын, 1987 – 61 с.
+. Пфеффер, Н. Г. У синего Черного моря : [поэма, стихи для мл. шк. возраста] / Н.
+Пфеффер / пер. с нем. Л. Степановой. - Алма-Ата : Жалын, 1984. - 33 с.
+Пфеффер, Н. Г. Фракки - императорский пингвин : стихи и сказки : [для мл. шк.
+возраста] / Н. Пфеффер ; пер. с нем. Л. Степановой ; ил. А. Островского. - 61,[1] с.
+цв. ил. - Алма-Ата : Жалын, 1987. - 67 с.
+. Пфеффер, Н. Г. Чем дальше, тем ближе : стихи : [перевод] / Н. Пфеффер. - Алма-
+Ата : Жазушы, 1991. - 127 с.
+О жизни и творчестве Н.Г. Пфеффер:
+. Бариев, Ю. Неисповедимы пути... : [о поэтессе Норе Пфеффер, бывшей узнице
+Норильлага] / Ю. Бариев // Норил. мемориал : [сборник] / сост. С. Эбеджанс. –
+[Норильск], 1996. – Вып. 3. - С. 16-17
+. http://www.memorial.krsk.ru/

Репрессированные деятели культуры и искусства в истории Красноярского края

Инструменты пользователя

Инструменты сайта

Различия

Инструменты страницы